Интервью главы Минприроды газете «МК»
19 февраля 2019
руководитель Минприроды РФ Дмитрий Кобылкин рассказал главному
редактору газеты «МК» Павлу Гусеву.
Ниже приводятся фрагменты этого интервью.
— Россия стоит на пороге «мусорной революции». В стране вводится
раздельный сбор отходов. Не обернется ли в результате благое
начинание резким повышением оплаты коммунальных услуг для
населения?
— Мы стараемся сделать все, чтобы никакой революции не произошло,
чтобы развитие шло эволюционным путем. На сегодняшний день
утверждены территориальные схемы управления мусорными потоками
практически во всей стране. Более 80 процентов регионов уже перешли на
новую систему обращения с твердыми коммунальными отходами. Выбраны
региональные операторы, то есть ответственные за всю цепочку от сбора до
доставки мусора на сортировку, переработку и утилизацию. Мы очень
активно взаимодействуем с ними, с губернаторами, держим в постоянном
режиме обратную связь. Кроме того, есть «горячие линии» как между
жителями и местной властью, так и субъектом Федерации с Министерством
природных ресурсов.
В случае чрезвычайных обстоятельств, которые требуют нашего
вмешательства, мы очень быстро реагируем. Помимо того подготовлена и
законодательная база: в большей степени главные документы выпущены.
Например, 7 февраля было принято решение по обнулению НДС для
регоператоров. Мы пошли на это, потому что понимаем, что не имеем права
сильно повысить плату за мусор для населения. Сегодня главное, за чем
должны проследить губернаторы, — чтобы этот платеж был выделен в
отдельную графу, чтобы люди не платили дважды. Большая часть регионов,
что находятся в зеленой зоне — как мы ее называем — передовой, это уже
сделали. Поэтому, уверен, задачу, которую перед нами поставил президент,
мы обязательно выполним. Хотя надо признать, что ее решение не может
пройти совсем без каких-либо форс-мажорных обстоятельств. Реформа есть
реформа.
— Указ Президента РФ о 20-процентном сокращении грязных выбросов
в атмосферу в крупных промышленных центрах был неоднозначно
встречен рядом корпораций. То есть, с одной стороны, есть указание
увеличивать масштабы производства, а с другой — сокращать выбросы.
Будут ли какие-то корректировки в связи с этим? Будет ли удорожание
стоимости нацпроектов?
— Это непростая проблема, но она решаема. Приведу пример. Был период,
когда я работал губернатором Ямало-Ненецкого округа, и у нас, и у соседей с
Югры были серьезные проблемы с выбросами в результате сжигания на
факелах попутного газа. Мы всегда понимали, что когда этот газ горит —
горят миллионы. Но тогда у нас не было ни понимания, ни тем более
технологии, как этот газ использовать. Кроме того, факелы наносили
огромный ущерб окружающей среде всей планеты. Куда бы мы ни приехали,
иностранные коллеги указывали нам на то, что над нашими регионами —
опасная красная зона, где выбросы серьезно влияют на создание парникового
эффекта. Особенно это сказалось после начала освоения Западной Сибири и
продолжалось достаточно долго. Пока президент не выпустил нормативные
документы и правовые акты, которые ставили срочную задачу эти факелы
потушить. Работа была проделана за 2–3 года, большинство факелов в
результате мы обернули в денежные доходы: налоги бюджету, выручку
предприятий.
— Как вы оцениваете: деятельность по открытию и освоению новых
месторождений по всей территории России не повлечет за собой создание
больших населенных пунктов. Вся ли работа будет идти вахтовым
методом?
— Вы сейчас прямо в точку попали. Были у меня крупные разработчики — и
угольные, и цветных металлов, — обсуждали, создавать ли нам новые города
и поселки. Я им сказал, что в Арктике, например, от этого принципа мы уже
ушли. Зачем строить город, если зимой там температура до -60 градусов и 9
месяцев — холод и полярная ночь? Лучше туда летать вахтой, это позволяют
коммуникации. Зачем повторять ошибки прошлого. Ведь если вернуться к
указу об уменьшении выбросов, откуда появились задачи? Оттого, что когда-
то рядом с вредными, но стратегическими производствами построили
большие города: Челябинск, Магнитогорск, Норильск. Более того, если
проблемы с выбросами в таких городах и поселках не будут решены — и об
этом я уже предупредил руководителей крупных предприятий, — придется
решать вопрос о переселении жителей в более комфортные места. Уверен, до
этого не дойдет. Взвесьте такие цифры: при выручке в 156 млрд рублей лишь
1,5 млрд там тратят на экологию, качество жизни людей. Об этом самое
время задуматься и действовать.
— Будучи губернатором Ямало-Ненецкого округа, вы многое сделали
для экономического освоения Арктики. Сейчас же стоит во многом
противоположная задача: сохранить экологическую чистоту
уникального Арктического региона. Как здесь увязать промышленные и
ресурсодобывающие интересы нашей страны и сбережение этого
уникального пространства? Каковы здесь ваши приоритеты как
министра?
— Одно рабочее место в Арктике сегодня обеспечивает заказом 14 рабочих
мест на территории России. Один рубль, вложенный в регион, дает 15 рублей
прибыли. У нас очень мало таких уникальных сегментов экономики, которые
могут дать очень многое. Ими нужно заниматься, и заниматься системно.
Когда мы говорим об Арктике, мы говорим о природных ресурсах:
сжиженный газ, нефть, никель, твердые полезные ископаемые. Регион может
обеспечивать всю страну долгие и долгие годы. Нам нужно увеличивать
скорости и мощности ледокольного флота, потому что в скором времени
развернется битва между Европой и Азией за скоростную доставку грузов.
Мы должны сомкнуть эти два рынка, чтобы их пути шли через нас.
— Экологи утверждают, что одна из главных проблем современной
России — массовая вырубка лесов. Насколько велика угроза и как вы
оцениваете сложившуюся в стране ситуацию? Что может сделать ваше
министерство, чтобы противостоять этой беде?
— Черные лесорубы существуют, отрицать этот факт бессмысленно. Они
наносят колоссальный вред нашим лесам. Здесь можно только спорить о
процентах ущерба, но от этого ситуация легче не станет. Пока мы не
ужесточим уголовную ответственность за это, ничего не изменится.
— Помимо вырубок есть и пожары. Выгорают невероятные по своей
площади территории. Какие есть пути решения кроме стараний
сотрудников МЧС?
— Раньше 80 тысяч лесных инспекторов, егерей находилось в лесах
ежедневно, следили за ними. Норматив сейчас изменен, и по факту их лишь
24 тысячи. При этом у леса нет хозяина. Пока мы все четко не разделим, не
определим ответственных, ничего не сдвинется. Мы все так же будем
реагировать на пожары из космоса, когда они уже будут площадями по 2,5 га.
Я докладывал эту проблему Дмитрию Анатольевичу Медведеву, он
поддержал увеличение количества инспекторов, лесопожарной техники —
это все вошло в национальный проект «Экология».
Урбанизация и глобализация привели к тому, что многие деревни стали
исчезать, и процесс этот необратим. Получается, когда черные лесорубы или
люди, которые хотят поджечь лес, заходят в него, мы об этом даже не знаем.
Отмечу, пожар часто используют для того, чтобы скрыть вырубку. Тут и
коррупция чиновников на местах. Например, в Кемеровской области
существуют черные копатели угля. Дело в том, что у нас нет пустой земли,
каждый клочок — это чье-либо муниципальное образование. А если есть
глава, значит, он должен отвечать. Например, что такое привести
экскаваторы и начать копать? Это надо по дороге проехать, значит, поставь
туда ГИБДД, пошли беспилотник, в конце концов. Сейчас огромное
количество техники, позволяющее нам гораздо эффективнее контролировать
ситуацию, чем раньше. Поэтому, когда возникают такие инциденты, логично,
что кто-то на местах закрывает на это глаза.
— Какие вы видите административные барьеры, сдерживающие
развитие охотничьего хозяйства, и какие будут приняты решения для их
устранения?
— Охотничье хозяйство — это вообще отдельное направление. Я человек
системный и к вопросу охоты отнесся с точки зрения системного подхода.
Предстоит осмыслить и выпустить огромное количество нормативных актов,
изменений в законодательство. Наша цель — увеличение охотничьих
животных в России. К этому можно отнестись и как к стратегическому
запасу мяса, и как к возможности человека, живущего на селе, заработать
себе на пропитание охотой. Сегодня, к сожалению, во многих населенных
пунктах людям, которые исторически строили свой быт на охоте,
законодательно это запрещено. Есть места, где им даже собрать грибы и
ягоды нельзя: закрытая территория. Есть вопросы и к вольерному
содержанию животных. Представьте, когда-то у нас было 46 ГОХов —
государственных охотничьих хозяйств. В Союзе они были созданы не для
того, чтобы VIP-охоты проводить, а заниматься научной работой. Например,
привести белохвостого оленя в новую среду обитания и смотреть, что с ним
произойдет. Выселит ли он косулю, хватит ли ему кормовой базы. Важно
проследить, не нарушит ли он ареал обитания зверей, которые уже
существуют в этом лесу. Сейчас таких хозяйств осталось 7, они будут
использоваться как пилотные территории для научных исследований. В
целом ситуация печальна, справа от Москвы есть только один ГОХ, то есть
все хозяйства находятся в Европейской части. Поэтому я считаю, что нам
нужно создать еще как минимум 3 ГОХа за Уральским хребтом. Кроме того,
нам необходимо развивать охотничий туризм. Представьте, в минувшем году
нас посетило 500 охотников. Это очень маленькая цифра. Миллиарды
долларов в Канаде, США, Венгрии, Швеции и даже Танзании зарабатывают
на таком туризме. Для решения этих задач мы создали общественный и
экспертный советы. Работы много, но изменения вы увидите уже в
ближайшее время.
— Какие направления деятельности будут приоритетны для
министерства в ближайшие годы?
— Я разделяю работу Минприроды на два направления. Первое — геология
и природопользование, второе — экология и охрана окружающей среды.
Если взять первое, это восстановление минерально-сырьевой базы РФ путем
системного подхода и комплексного освоения ресурсов. Это государственная
геология, которая сейчас не может существовать в графике стоимости
углеводорода на мировом рынке. Мы не можем двигаться в геологии с этими
синусоидами взлета и падения барреля. Нефтегазовые компании,
естественно, занимаются геологией и геофизикой, но интенсивность зависит
от того, сколько сегодня это стоит на рынке. А наша геология — это геология
горизонта, геология безопасности страны.
Что касается экологии, у нас есть четкий указ президента — национальный
план до 2024 года. Мы его начали реализовывать.
Источник: mk.ru
Интервью главы Минприроды газете «МК»
Об актуальных экологических проблемах, стоящих перед нашей страной,руководитель Минприроды РФ Дмитрий Кобылкин рассказал главному
редактору газеты «МК» Павлу Гусеву.
Ниже приводятся фрагменты этого интервью.
— Россия стоит на пороге «мусорной революции». В стране вводится
раздельный сбор отходов. Не обернется ли в результате благое
начинание резким повышением оплаты коммунальных услуг для
населения?
— Мы стараемся сделать все, чтобы никакой революции не произошло,
чтобы развитие шло эволюционным путем. На сегодняшний день
утверждены территориальные схемы управления мусорными потоками
практически во всей стране. Более 80 процентов регионов уже перешли на
новую систему обращения с твердыми коммунальными отходами. Выбраны
региональные операторы, то есть ответственные за всю цепочку от сбора до
доставки мусора на сортировку, переработку и утилизацию. Мы очень
активно взаимодействуем с ними, с губернаторами, держим в постоянном
режиме обратную связь. Кроме того, есть «горячие линии» как между
жителями и местной властью, так и субъектом Федерации с Министерством
природных ресурсов.
В случае чрезвычайных обстоятельств, которые требуют нашего
вмешательства, мы очень быстро реагируем. Помимо того подготовлена и
законодательная база: в большей степени главные документы выпущены.
Например, 7 февраля было принято решение по обнулению НДС для
регоператоров. Мы пошли на это, потому что понимаем, что не имеем права
сильно повысить плату за мусор для населения. Сегодня главное, за чем
должны проследить губернаторы, — чтобы этот платеж был выделен в
отдельную графу, чтобы люди не платили дважды. Большая часть регионов,
что находятся в зеленой зоне — как мы ее называем — передовой, это уже
сделали. Поэтому, уверен, задачу, которую перед нами поставил президент,
мы обязательно выполним. Хотя надо признать, что ее решение не может
пройти совсем без каких-либо форс-мажорных обстоятельств. Реформа есть
реформа.
— Указ Президента РФ о 20-процентном сокращении грязных выбросов
в атмосферу в крупных промышленных центрах был неоднозначно
встречен рядом корпораций. То есть, с одной стороны, есть указание
увеличивать масштабы производства, а с другой — сокращать выбросы.
Будут ли какие-то корректировки в связи с этим? Будет ли удорожание
стоимости нацпроектов?
— Это непростая проблема, но она решаема. Приведу пример. Был период,
когда я работал губернатором Ямало-Ненецкого округа, и у нас, и у соседей с
Югры были серьезные проблемы с выбросами в результате сжигания на
факелах попутного газа. Мы всегда понимали, что когда этот газ горит —
горят миллионы. Но тогда у нас не было ни понимания, ни тем более
технологии, как этот газ использовать. Кроме того, факелы наносили
огромный ущерб окружающей среде всей планеты. Куда бы мы ни приехали,
иностранные коллеги указывали нам на то, что над нашими регионами —
опасная красная зона, где выбросы серьезно влияют на создание парникового
эффекта. Особенно это сказалось после начала освоения Западной Сибири и
продолжалось достаточно долго. Пока президент не выпустил нормативные
документы и правовые акты, которые ставили срочную задачу эти факелы
потушить. Работа была проделана за 2–3 года, большинство факелов в
результате мы обернули в денежные доходы: налоги бюджету, выручку
предприятий.
— Как вы оцениваете: деятельность по открытию и освоению новых
месторождений по всей территории России не повлечет за собой создание
больших населенных пунктов. Вся ли работа будет идти вахтовым
методом?
— Вы сейчас прямо в точку попали. Были у меня крупные разработчики — и
угольные, и цветных металлов, — обсуждали, создавать ли нам новые города
и поселки. Я им сказал, что в Арктике, например, от этого принципа мы уже
ушли. Зачем строить город, если зимой там температура до -60 градусов и 9
месяцев — холод и полярная ночь? Лучше туда летать вахтой, это позволяют
коммуникации. Зачем повторять ошибки прошлого. Ведь если вернуться к
указу об уменьшении выбросов, откуда появились задачи? Оттого, что когда-
то рядом с вредными, но стратегическими производствами построили
большие города: Челябинск, Магнитогорск, Норильск. Более того, если
проблемы с выбросами в таких городах и поселках не будут решены — и об
этом я уже предупредил руководителей крупных предприятий, — придется
решать вопрос о переселении жителей в более комфортные места. Уверен, до
этого не дойдет. Взвесьте такие цифры: при выручке в 156 млрд рублей лишь
1,5 млрд там тратят на экологию, качество жизни людей. Об этом самое
время задуматься и действовать.
— Будучи губернатором Ямало-Ненецкого округа, вы многое сделали
для экономического освоения Арктики. Сейчас же стоит во многом
противоположная задача: сохранить экологическую чистоту
уникального Арктического региона. Как здесь увязать промышленные и
ресурсодобывающие интересы нашей страны и сбережение этого
уникального пространства? Каковы здесь ваши приоритеты как
министра?
— Одно рабочее место в Арктике сегодня обеспечивает заказом 14 рабочих
мест на территории России. Один рубль, вложенный в регион, дает 15 рублей
прибыли. У нас очень мало таких уникальных сегментов экономики, которые
могут дать очень многое. Ими нужно заниматься, и заниматься системно.
Когда мы говорим об Арктике, мы говорим о природных ресурсах:
сжиженный газ, нефть, никель, твердые полезные ископаемые. Регион может
обеспечивать всю страну долгие и долгие годы. Нам нужно увеличивать
скорости и мощности ледокольного флота, потому что в скором времени
развернется битва между Европой и Азией за скоростную доставку грузов.
Мы должны сомкнуть эти два рынка, чтобы их пути шли через нас.
— Экологи утверждают, что одна из главных проблем современной
России — массовая вырубка лесов. Насколько велика угроза и как вы
оцениваете сложившуюся в стране ситуацию? Что может сделать ваше
министерство, чтобы противостоять этой беде?
— Черные лесорубы существуют, отрицать этот факт бессмысленно. Они
наносят колоссальный вред нашим лесам. Здесь можно только спорить о
процентах ущерба, но от этого ситуация легче не станет. Пока мы не
ужесточим уголовную ответственность за это, ничего не изменится.
— Помимо вырубок есть и пожары. Выгорают невероятные по своей
площади территории. Какие есть пути решения кроме стараний
сотрудников МЧС?
— Раньше 80 тысяч лесных инспекторов, егерей находилось в лесах
ежедневно, следили за ними. Норматив сейчас изменен, и по факту их лишь
24 тысячи. При этом у леса нет хозяина. Пока мы все четко не разделим, не
определим ответственных, ничего не сдвинется. Мы все так же будем
реагировать на пожары из космоса, когда они уже будут площадями по 2,5 га.
Я докладывал эту проблему Дмитрию Анатольевичу Медведеву, он
поддержал увеличение количества инспекторов, лесопожарной техники —
это все вошло в национальный проект «Экология».
Урбанизация и глобализация привели к тому, что многие деревни стали
исчезать, и процесс этот необратим. Получается, когда черные лесорубы или
люди, которые хотят поджечь лес, заходят в него, мы об этом даже не знаем.
Отмечу, пожар часто используют для того, чтобы скрыть вырубку. Тут и
коррупция чиновников на местах. Например, в Кемеровской области
существуют черные копатели угля. Дело в том, что у нас нет пустой земли,
каждый клочок — это чье-либо муниципальное образование. А если есть
глава, значит, он должен отвечать. Например, что такое привести
экскаваторы и начать копать? Это надо по дороге проехать, значит, поставь
туда ГИБДД, пошли беспилотник, в конце концов. Сейчас огромное
количество техники, позволяющее нам гораздо эффективнее контролировать
ситуацию, чем раньше. Поэтому, когда возникают такие инциденты, логично,
что кто-то на местах закрывает на это глаза.
— Какие вы видите административные барьеры, сдерживающие
развитие охотничьего хозяйства, и какие будут приняты решения для их
устранения?
— Охотничье хозяйство — это вообще отдельное направление. Я человек
системный и к вопросу охоты отнесся с точки зрения системного подхода.
Предстоит осмыслить и выпустить огромное количество нормативных актов,
изменений в законодательство. Наша цель — увеличение охотничьих
животных в России. К этому можно отнестись и как к стратегическому
запасу мяса, и как к возможности человека, живущего на селе, заработать
себе на пропитание охотой. Сегодня, к сожалению, во многих населенных
пунктах людям, которые исторически строили свой быт на охоте,
законодательно это запрещено. Есть места, где им даже собрать грибы и
ягоды нельзя: закрытая территория. Есть вопросы и к вольерному
содержанию животных. Представьте, когда-то у нас было 46 ГОХов —
государственных охотничьих хозяйств. В Союзе они были созданы не для
того, чтобы VIP-охоты проводить, а заниматься научной работой. Например,
привести белохвостого оленя в новую среду обитания и смотреть, что с ним
произойдет. Выселит ли он косулю, хватит ли ему кормовой базы. Важно
проследить, не нарушит ли он ареал обитания зверей, которые уже
существуют в этом лесу. Сейчас таких хозяйств осталось 7, они будут
использоваться как пилотные территории для научных исследований. В
целом ситуация печальна, справа от Москвы есть только один ГОХ, то есть
все хозяйства находятся в Европейской части. Поэтому я считаю, что нам
нужно создать еще как минимум 3 ГОХа за Уральским хребтом. Кроме того,
нам необходимо развивать охотничий туризм. Представьте, в минувшем году
нас посетило 500 охотников. Это очень маленькая цифра. Миллиарды
долларов в Канаде, США, Венгрии, Швеции и даже Танзании зарабатывают
на таком туризме. Для решения этих задач мы создали общественный и
экспертный советы. Работы много, но изменения вы увидите уже в
ближайшее время.
— Какие направления деятельности будут приоритетны для
министерства в ближайшие годы?
— Я разделяю работу Минприроды на два направления. Первое — геология
и природопользование, второе — экология и охрана окружающей среды.
Если взять первое, это восстановление минерально-сырьевой базы РФ путем
системного подхода и комплексного освоения ресурсов. Это государственная
геология, которая сейчас не может существовать в графике стоимости
углеводорода на мировом рынке. Мы не можем двигаться в геологии с этими
синусоидами взлета и падения барреля. Нефтегазовые компании,
естественно, занимаются геологией и геофизикой, но интенсивность зависит
от того, сколько сегодня это стоит на рынке. А наша геология — это геология
горизонта, геология безопасности страны.
Что касается экологии, у нас есть четкий указ президента — национальный
план до 2024 года. Мы его начали реализовывать.
Источник: mk.ru
НОВОСТИ
КОНТАКТЫ
- Телефон: + 7 916 615 84 75
- E-mail: ecobesopasnost@bk.ru