Росприроднадзор назвал экологические «горячие точки» России

23 декабря 2019

Росприроднадзор назвал экологические «горячие точки» России

Глава Росприроднадзора Светлана Радионова в интервью газете «Известия»
рассказала об экологических проблемах регионов России в 2019 году.
— На какой стадии находится создание госпрограммы по рекультивации
территории завода «Усольехимпром» в Иркутской области, которую вы
назвали «экологическим Чернобылем»?
— Мы провели очень большое исследование, сделали множество заборов
проб и даже составили карту, где их брали и что нашли, — с привязкой к
местности. В некоторых местах обнаружили превышение допустимой
концентрации по ртути более чем в 33 тыс. раз. Где-то ртуть можно пнуть
ногой — и она покатится! Я бы никому не советовала находиться в таком
месте.
На рекультивацию этого объекта будут потрачены миллиарды рублей. Я
знаю, что министр природных ресурсов Дмитрий Кобылкин этим очень
озабочен. Поэтому, думаю, вопрос будет решен со всеми цехами по очереди.
Ожидается, что в следующем году выделят финансы на демеркуризацию
ртутного цеха. А дальше работы по каждому объекту будут зависеть от
скорости принятия решений властями Иркутской области.
— Какова судьба законопроекта, обязывающего собственников опасных
производств резервировать на счетах средства, которые затем пойдут на
устранение экологического ущерба?
— Мы мечтаем о таком документе. Но, к сожалению, пока законопроект
остается нашим предложением. Росприроднадзор не обладает
законотворческими полномочиями: я могу выступить с инициативой, если
считаю идею правильной. Надеюсь, разработка законопроекта произойдет в
самое ближайшее время.
— С начала 2019 года в ваше ведомство поступило больше 40 жалоб от
жителей Подмосковья на строительство мусоросжигательных заводов. Будет
ли по ним проверка?
— Проверке подлежат любые предприятия, допускающие нарушения
экологического законодательства. И проверке подлежит любое обращение
гражданина.
— В каких регионах России за уходящий год было выявлено больше всего
нарушений экологического законодательства?
— Сложно сказать, поскольку в разных регионах есть свои специфические
проблемы. Например, исчезающие редкие виды древесины — это
колоссальная беда Дальнего Востока. Нефтешламы, буровые шламы —
проблема регионов активной нефтедобычи, например ХМАО, ЯНАО.
Проблемы с разработкой месторождений угля и стивидорными компаниями
также есть на Дальнем Востоке, в морских акваториях.
Например, недавно по иску прокуратуры суд приостановил работу одного из
малых портов по перегрузке угля — АО «Порт Восточные Ворота —
Приморский завод». Это для нас серьезная победа, потому что рычагов
влияния на такие компании практически нет. Мы просим заинтересованные
министерства и ведомства определить понятие «закрытая перевалка угля»,
никто пока не откликнулся, хотя есть поручение президента по этому
вопросу. Но мы знаем, что коллеги нас поддержат и выполнят поручение
главы государства.
— Почему возникли недопонимания с другими ведомствами?
— Мы пока не видим прогресса с Минтрансом и Минэнерго. Термин
«закрытая перевалка угля» должен найти отражение хоть в одном
нормативном документе. Но пока его нет, компании совершенно справедливо
говорят: «Что вы с нас требуете? Что означает «закрытая перевалка угля»?
Это ангары, крытые площадки для переворачивания вагонов или что-то
еще?»
Компании утверждают, что выполняют нормативные требования: высокий
забор, наличие водяных пушек, вытяжек. А в итоге местные жители не могут
открыть форточки из-за угольной пыли.
Сложнее всего ситуация, конечно, в Находке. Исторически так сложилось,
что порты Дальнего Востока занимались рыбой и древесиной. Но в 1990-е
товарооборот изменился, Китай стал потреблять больше угля — и уголь
поехал из Кузбасса в порты. А поскольку это очень прибыльный бизнес, им
занялись многие не приспособленные для этого площадки. Сейчас больше
половины малых портов занимаются грузами, для которых они не были
предназначены. Но это ведь всё равно что лечить зубы у окулиста!
С другой стороны, собственники новых, строящихся объектов могли бы
вкладываться в меры повышения экологической безопасности. Но когда
рядом организация работает без этого и фактически получает сверхприбыль,
отказавшись от модернизации, это убивает мотивацию добропорядочных
коммерсантов. Если нет разницы — зачем платить больше?
— Каковы последствия?
— Жалобы граждан, что невозможно нормально жить в этом городе. Лежит
черный снег. Все поменяли окна на пластиковые, между домами поставили
станции мониторинга. Такой системы, как в Находке, больше нет нигде.
Помимо того что угольная пыль взрывоопасна, ее взвеси пагубно
сказываются на здоровье.
На следующий год Росприроднадзор запланировал серьезные мероприятия в
Находке. Мы не оставим ситуацию без внимания, а компании без проверок,
пока ситуация с экологией в городе не изменится. И, кстати, вот там наличие
снега для меня — не помеха, а подспорье, потому что на нем лучше видны
следы деятельности предприятий.
После поездки в Находку я осталась без руководителя территориального
управления. С ним пришлось расстаться после того, как он долго и
убедительно рассказывал, что ситуация улучшилась, предприятия подписали
планы модернизации, он выдал им все разрешения. Он даже не понял моего
вопроса: «А стало ли лучше жителям?» Зато теперь это место вакантно, и мы
ищем кандидатуру.
— Как развивается институт общественных экологических инспекторов?
Много ли человек прошли аттестацию в этом году?
— Решение по закрытию малого порта, о котором я говорила ранее, было
основано как раз на показаниях одного из общественных инспекторов. И я
буду просить министра, чтобы этого человека наградили. Мы
заинтересованы в неравнодушных людях.
Пока у нас небольшое количество общественников — около 300 человек
получили удостоверения в этом году, а в общей сложности на всю страну
таких инспекторов меньше тысячи.

Источник: iz.ru